ГЕНЕРАЛ Л.Г. КОРНИЛОВ :: Л.Г. КОРНИЛОВ И КУБАНСКИЙ ПОХОД

Нина Бурова. Л.Г. КОРНИЛОВ И КУБАНСКИЙ ПОХОД

Временное правительство.

Корнилов вернулся в армию. Получив в командование корпус. Его имя было окружено славой. И когда совершилась революция, Временное Правительство позвало Корнилова в Петроград.

Левая печать встала в оппозицию к ген. Корнилову, мол, он будет готовить контрреволюцию.

В марте 1917 г. был митинг, на котором присутствовали представители 12-ти казачьих войск. Все видели, что казачеству придется сыграть большую роль в судьбах России. Корнилов присутствовал на этом митинге, но все время молчал и наблюдал. Это был первый смотр казачества Корниловым. Его потянуло на фронт, и он принял в командование 8-ю армию, вместо ген. Каледина, ушедшего в отставку.

Вскоре Корнилов был назначен главнокомандующим юго-западным фронтом.

Он повел в наступление армию; были победы, но достигались дорогой ценой – гибли лучшие офицеры и солдаты.

Взбушевавшуюся стихию не возможно было удержать. Армия стремилась назад, дезертировали все, кто мог. Корнилов требует смертной казни за дезертирство. Это воззвание к Временному Правительству подписывает комиссар армии Борис Савинков. А.Ф. Керенский тоже идет на уступки; Корнилов получает предложение стать Верховным Главнокомандующим.

День и ночь работал Корнилов над возрождением армии. Но шипела клевета, ложь шла в Петроград. Каждый шаг Корнилова к поддержанию дисциплины считался стремлением к диктаторству. Фронт креп, а тыл насторожился и ждал бури. Буря приближалась. Готовилось Московское государственное совещание.

14 августа 1917 г. Москва торжественно и радостно встретила Главнокомандующего: несли его на руках, осыпали цветами. Его автомобиль, окруженный текинцами, остановился у Иверской, Корнилов пошел помолиться.

Московское государственное совещание длилось три дня и дало картину настроений в России того времени. В первый день было красноречие – «говорильня», а второй день был днем Корнилова. Речь его произвела сильное впечатление. Не дождавшись конца совещания, Корнилов уехал в Ставку.

Во время совещания неприятель занял Ригу, а революционные комитеты разжигали ненависть к Корнилову. Казачество же требовало несменяемости Корнилова. В конце августа неприятель, после взятия Риги, повел наступление, а в Балтийском море появились тральщики, и готовился десант в Ревеле. Корнилов, предвидя опасность, держал наготове Дикую дивизию ген. Крымова. В Петрограде большевики организовали восстание против Временного правительства. Бывший член Государственной думы и член Временного правительства В.Н. Львов прибыл в Ставку и вел с ген. Корниловым беседу об укреплении власти Временного правительства.

В.Н. Львов передал программу усиления власти А.Ф. Керенскому, который просил изложить ее письменно. Письменный доклад Львова был назван предъявлением ультиматума генералом Корниловым Временному правительству. Львов был арестован. Тем временем корпус ген. Крымова приближался для поддержки Временного правительства.

28 августа Временное правительство и Керенский объявили генерала Корнилова мятежником.

Корнилов отказался, во имя родины, оставить свой пост. Издал воззвание и двинул Дикую Дивизию ген. Крымова для защиты Временного правительства. Навстречу этой дивизии с революционными песнями, лускуя подсолнухи, шла распоясанная армия большевиков, гремели речи комиссаров, что ген. Корнилов враг трудового народа и т.п.

Из обращения Корнилова к народу.

«Я, верховный главнокомандующий, ген. Корнилов, перед лицом всего народа объявляю, что долг солдата, самопожертвование гражданина Свободной России и беззаветная любовь к Родине заставили меня в эти грозные минуты бытия отечества, не подчиниться приказанию Временного правительства и оставить за собой Верховное командование, народными армиями и флотом.

Поддержанный в этом решении всеми главнокомандующими фронтов, я заявляю всему народу русскому, что предпочитаю смерть устранению меня от должности Верховного…»

«Не мне ли, кровному сыну своего народа, всю жизнь свою на глазах всех отдавшего на беззаветное служение ему, стоять на страже великих свобод, великого будущего своего народа! Но ныне будущее это в слабых безвольных руках: надменный враг, посредством подкупа и предательства, распоряжающийся у нас в стране, как у себя дома, несет гибель не только свободе, но и существова7нию народа русского.

Избегая всяких потрясений, предупреждая какое либо пролитие русской крови в междоусобной брани, и забывая все обиды и все оскорбления, я, перед лицом всего народа, обращаюсь к Временному правительству, и говорю: «Приезжайте ко мне в Ставку, где свобода ваша обеспечена моим честным словом, и, совместно со мною выработайте и образуйте такой состав народной обороны, который, обеспечивая победу, вел бы народ русский к великому будущему, достойному могучего свободного народа.

По делу» Корнилова давал объяснение следственной комиссии всеми уважаемый ген. Алексеев; он советовал в тревожное время оставить ген. Корнилова на его должности.

Генералу Алексееву ответили: «Никаких соглашений с ген. Корниловым!»

А министр Некрасов разослал телеграммы по всем железным дорогам, что ген. Корнилов изменник родине.

На место Корнилова был назначен ген. Клембовский, но отказался от поста. Тогда А.Ф. Керенский взял верховное командование на себя, а ген. Алексеев остался начальником штаба. Из Могилева передали телеграмму, что ген. Верховский (который, как и Клембовский, остался служить большевикам) с вооруженным отрядом едет в Ставку для ареста ген. Корнилова, Лукомского, Романовского и др.

5 сентября Алексеев подает в отставку и пишет, что ген. Корнилов не поднимал руки против государственного строя, стремился только к созданию власти сильной, энергичной и умелой, к благу Родины, к водворению порядка в войсках, чтобы вернуть им боевую мощь.

Местом заключения до суда Корнилову была предназначена старая польская крепость Быхов, куда должны были прибыть генералы Деникин, Марков, Эрдели, Романовский, Эльснер, Орлов, Павский и Кисляков.

Темные силы работали и послали провокационную телеграмму – ультиматум Временному правительству, что донской атаман Каледин изменник, мятежник. Он был отстранен от должности. Дон не поверил и приказа не исполнил, а, выслушав в Круге речь Митрофана Богаевского, высказался за Каледина и за правое дело Корнилова.

На фронте шло братанье с неприятелем.

Ген. Н.Н. Духонин не мог остановить развал армии. С 25 на 26 окт. ст. стиля власть в Петрограде и в Москве перешла в руки большевиков.

Ген. Духонин освободил Быховских узников, так как ему стало известно, что новый Главнокомандующий Крыленко идет походом на Ставку и, конечно, расправы генералам не миновать. Генералы Деникин, Лукомской, Марков и Романовский разъехались в разные концы России. Другие генералы были ранее освобождены следственной комиссией. Остался в Быхове один Корнилов. 9 ноября из Ставки ген. Духонина прибыли офицеры с поручением ген. Дидерихса освободить Корнилова. И комендант Быхова объявил об освобождении ген. Корнилова.

Из тюрьмы на Дон.

Выйдя из тюрьмы ген. Корнилов собственноручно написал телеграмму ген. Духонину: «Доношу, что сегодня покинул Быхов и отправляюсь на Дон, чтобы снова начать, хотя бы рядовым борцом, беспощадную борьбу с предателями родины.

Корнилову подвели коня и с конными текинцами, в составе 4-х эскадронов он выехал в час ночи из Быхова. Двинулись на юг, без остановок. Население радушно встречало его с хлебом-солью, а молодежь с восторгом. Милиция и красная гвардия бежали.

Большевики встревожились. Предлагали за его голову тысячу рублей (к этому времени относится зверское убийство ген. Духонина).

Настали холода, текинцы голодали и 27 ноября, после боя, они упали духом. Корнилов обратился к ним с речью на их родном языке, и как всегда, увлек их за собой. Так прошли они 400 верст ужасной зимней дорогой. Генерал знал, что за ним гонятся большевики, и что из-за него могут погибнуть верные текинцы. Корнилов приказал командиру полка грузиться в поезда, а сам, якобы поехал на разведку…

С паспортом румына, переодевшись в крестьянский зипун, на телеге Корнилов проехал 100 верст до Конотопа, где с эшелоном красных солдат – «усмирителей» доехал до Бахмача, беседуя с красноармейцами. Никто не подозревал, что этот старенький, хромой мужичек – сказочный герой генерал Корнилов.

В теплушке ели вместе борщ из котелка, пили чай, делились краюхой хлеба, а про преследуемого генерала Корнилова говорили без злобы. «Человек-то он простой, да дюже суровый». Так доехал Корнилов до Курска, без всяких затруднений, пересел в поезд, шедший в Новочеркасск. 6 декабря 1917 г. Л.Г. Корнилов прибыл на Дон.

Долетели вести с севера. Большевики идут на Дон против казачества. Организуется красная армия. Ростов стал вооруженным лагерем; из Черного моря пришла к Ростову флотилия, для поддержки большевиков. Ген. Каледин объявлен врагом народа. М. Богаевский, атаман Дутов, председатель съезда Агеев поддерживали дух казачества, и в подавлении Ростовского мятежа впервые участвовали офицеры, юнкера и кадеты алексеевской организации. Генерал Алексеев прибыл на Дон 2 ноября 1917 г. и начал формировать армию, в которую записывались преимущественно молодежь. Как только пронеслась весть, что на Дон прибыл Корнилов, все воспрянули духом.

Большевики насторожились. Поселился Корнилов в Новочеркасске, на Ермаковской ул., ходил в штатском, много работал, организовывал армию. Ген. Алексеев ведал финансами и политикой.

14 января 1918 г. Корнилов в Ростове. Его штаб разместился в обширном особняке купца Н.Е. Парамонова, где Корнилов занял маленькую комнату. Он работал с утра до поздней ночи. У его дверей верные текинцы, а у входа особняка – штаба Добровольческой армии часовые – ударники.

Добровольческая армия мала. Она истекает кровью, большевики наседают на Ростов, Новочеркасск, взят уже Таганрог. 29 января 1918 г. застрелился ген. Каледин, изверившийся в казаках, не желавших защищать Дон.

Все пути отрезаны. Один путь – на Кубань. И Корнилов решает оставить Ростов. 9 февраля 1918 г. впервые он облачается в генеральскую форму и является армии (до сих пор он хранил инкогнито).

То был последний, степной, самый славный в жизни Корнилова – поход кубанский, начавшийся 9 февраля 1918 г. Пошли степью на Аксайскую станицу.

Сам Корнилов шел первые 20 верст пешком. Перешли по льду Дон и направились на станицу Ольгинскую. Состав армии был: 2 тысячи пехотинцев, 600 конных, 8 легких полевых орудий и ограниченное количество снарядов. Армия проходила через многие станицы, в общем, донское казачество хранило нейтралитет. Корнилов выступал на сходах, звал на борьбу за родину, но поход по Дону не влил новых сил в его армию. С ним были неразлучны полк. Нежинцев, ген. Марков и ген. А.П. Богаевский, который командовал арьергардом.

Первый жестокий бой в Кубанском походе был выигран у села Лежанки 23 февраля. После отдыха армия Добровольцев тронулась на запад, по Кубанским степям, двигаясь к Екатеринограду.

Армии был дан пример мудрости стратега, и армия окрепла духом. В атаку на красных ходил ген. Марков, как на парад. Идут бои у станицы Березанской, у Журавских хуторов, под Выселками. Бойцы не имеют смены и отдыха. Жестокий бой под ст. Кореновской; под Усть-Лабинской, Ново-Дмитриевской, Филипповскими хуторами.

Добровольцы видят ген. Корнилова на наблюдательном пункте, то на холму, то на крыше, то, шутя, шагает в первых рядах с ними. Когда Корнилов был на стоге сена, под обстрелом, наблюдая за боем, верные текинцы стащили его за ноги со стога сена, говоря: «Слезь, пожалуйста, если себе не нужен, ты всем нужен!»

Все тянулись, ровняясь с вождем, веря в его талант. Умел Корнилов водить за нос неприятеля. Ему готовили удар у Туапсе, а он от речки Белой по аулам горцев, вышел под Екатеринодар. Победа неизменно реяла над знаменами Корнилова, но крепла и красная гвардия, силы далеко не равные – по количеству, но неизмерно далекие одна от другой – по качеству.

Добровольческая армия в бурю, под дождем, утопая в грязи и воде, теряя повозки и конский состав, готовилась к штурму Екатеринодара; ведь это столица Северного Кавказа!

Была взята станица Смоленская, несколько раз врывались на окраины города. Соседняя станица Елизаветинская и Пашковская дали своих добровольцев. 30 марта в бою, со словами «Корниловцы не отступают! Вперед!» был убит полковник М.О. Нежинцев, первый Корниловец, отец Корниловского полка.

В ночь на 31 марта Корнилов не спал. Назавтра назначен штурм Екатеринодара. Корнилов был на ферме, под Екатеринодаром, в сфере огня и обещал своему верному адъютанту корнету Резак бек Хаджиеву перебраться в более безопасное место со словами: «Завтра будет первый день новой эры в жизни маленькой армии»…

Смерть Корнилова.

Три часа ночи. Корнилов не спит. Адъютант приносит чай, хлеб. Корнилов сумрачен. Переживает потерю: убит полк. Нежинцев. Корнилов ложится на солому, прикрытую буркой. В 6 ч. утра, 31 марта Корнилов уже побывал на наблюдательном пункте; сидит у стола за картой, выслушивает доклад поручика Долинского о связи с конницей Эрдели. Быстро Корнилов пробегает донесение. Поручик Долинский делает шаг к выходу, хан Хаджиев в дверях.

Вдруг показалось, что рухнул потолок, огненный шар падает прямо на стол к Корнилову и на пол.

Воздушной волной выбрасывает адъютантов. Они осыпаны известью и штукатуркой. Бросаются в комнату Корнилова. Он лежит на полу без сознания. Адъютанты кладут его бережно на бурку и выносят на воздух, на зеленую площадку, ближе к реке Кубани. Здесь – офицеры и ген. Деникин. Корнилов вздыхает раза четыре и умирает.

Будто душа отлетела от Армии. Плачет А.И. Деникин, плачут все. Тело укладывают на дроги и увозят в станицу Елизаветинскую. На дороге встречается ген. Алексеев. Становится на колени, поднимает покрывало с лица Корнилова, целует его в лоб, молится. В станице Елизаветинской поспешно делают гроб, облачают тело в чистое белье, тужурку с генеральскими погонами и академическим значком, убирают гроб, первыми весенними цветами и везут дальше, за отступающей армией. Большевики наступают. Вожди армии решают предать земле дорогой прах.

2 апреля в 4 ч. утра прибыли в немецкую колонию Гначдау. В усадьбе колониста Ганса опустили гроб в могилу. Все присутствовавшие опустились на колени, один из офицеров прочел несколько молитв. Все это делалось с соблюдением возможной тайны, при абсолютной тишине, дабы не выдать места погребения. Тело убитого командира Корниловского полка, полк. Нежинцева было погребено на земле колониста Зоммерфельда, в 16-ти саженях от могилы ген. Корнилова.

В тот же день Добровольческая армия оставила колонию Гначбау, а на утро 3 апреля большевики уже заняли ее и первым делом бросились искать «зарытые кадетами драгоценности».

При этих розысках они наткнулись на свежие могилы. Оба трупа были выкопаны большевиками, и увидя на одном из трупов генеральские погоны, догадались, что это генерал Корнилов. Труп полк. Нежинцева был снова зарыт в могилу. Тело генерала Корнилова покрыли брезентом и на телеге колониста Давида Фруха, повезли в Екатеринодар. Повозка въехала во двор гостиницы Губкина, на Соборной площади, где помещалось большевистское начальство: Сорокин, Золотарев, Чистов, Чупорин и др. Двор и площадь, и улица были переполнены красноармейцами. С бранью они сбросили труп Корнилова на панель. Появились фотографы, с покойника были сделаны снимки. Одну из этих фотографий командующий советской армией на Кубани - Чистов подарил «на память» американскому корреспонденту Акселю Гану.

Сорвали с трупа последнюю рубашку и стали на веревке поднимать на дерево, но веревка оборвалась, и тело упало на мостовую.

Наконец, было приказано свести останки генерала Корнилова за городские бойни, обложить соломой и сжечь в присутствии большевистских властей, которые вереницами автомобилей прибывали на это жуткое зрелище.

Пепел ген. Корнилова был развеян врагами России по ветру.

На следующий день по улицам Екатеринодара шла шутовская процессия, якобы похоронная. Участники ее звонили у подъездов жителей, требуя деньги «на поминки ген. Корнилова».

В екатеринодарских «Известиях» на видном месте была помещена заметка: «15 апр. (н.ст.) в 12 ч. дня отряд тов. Сорокина доставил в Екатеринодар из ст. Елизаветинской труп героя и вдохновителя контрреволюции – ген. Корнилова. После сфотографирования труп был предан сожжению».

Генерала Корнилова не стало. Армия опустила голову. Корнилов уже при жизни вырос в великий символ.

Уцелевшие клочки от разорванной одежды, окропленной кровью, при смерти Корнилова, его подчиненные берегли, как святыню.

Заканчиваю свой очерк строфами из стихотворения добровольца 12-го уланского Белогородского полка Добрармии Ивана Савина.

Лавру Корнилову

… И отошли, и оставили

Пепел в полночной росе.

Он не ушел и не предал он

Родины в горестный час.

Он на пути заповеданном

Пал за страну и за нас.

Есть умиранье в теперешнем;

В прошлом – бессмертие есть!