|
Елена Семёнова * ФАТАЛИСТ Генерал Л.Г. Корнилов
Не будь тебя, прочли бы внуки В истории: когда зажег Над Русью бунт костры из муки. Народ, как раб, на плаху лег.
И только ты, бездомный воин, Причастник русского стыда, Был мертвой родины достоин В те недостойные года.
И только ты, подняв на битву Изнемогавших, претворил Упрек истории — в молитву У героических могил.
Вот почему, с такой любовью, С благоговением таким, Клоню я голову сыновью Перед бесмертием твоим.
Иван Савин
Глава 1.
Непреступной цитаделью возвышалась на берегу Аму-Дарьи, у выхода из ущелья Гинду-Куш крепость Дейдади, построенная англичанами в Афганистане для защиты своих индийских владений на дальних подступах. Бдительны были афганцы, и страшной смертью грозила русским разведчикам попытка узнать план укреплений крепости, а потому оных добыть не удавалось. Крупный исследователь Центральной Азии, начальник 4-й Туркестанской линейной бригады генерал М.Е. Ионов очень огорчался этому факту и не раз сетовал на неприступность цитадели. Однажды сокрушения генерала дошли до слуха молодого капитана, недавно прибывшего в Туркестан и сразу полюбившегося Ионову свой тягой к знаниям и исследованиям. В тот же вечер капитан попросил у благоволившего к нему генерала трёхдневный отпуск и, получив его, направился к знакомым туркменам, язык которых знал, как родной, а потому имел возможность сойтись с ними довольно коротко. - А не расскажите ли вы мне, что делается теперь в Дейдади? – спросил молодой офицер как бы между прочим. - Поезжайте сами и посмотрите, что там делается, - с лукавой улыбкой отозвался один из туркменов. - Меня некому вести на том берегу, но я бы поехал, если бы нашлись проводники. - Таксыр, я поведу тебя, если ты поедешь. - Но ты обещаешь нам, что не отдашься живым, если попадёшь в плен. Будет неудача – мы все примем страшную смерть. - Последняя пуля будет мне. Люди вашего народа не возьмут меня живым, - ответил капитан. Имя молодого офицера было Лавр Георгиевич Корнилов, и в ту пору оно ещё почти никому ничего не говорило. Он родился 18 августа 1870 года в маленьком сибирском городке Усть-Каменогорске. Отец его имел чин хорунжего Сибирского казачьего войска, выслуженный за 25 лет безупречной службы, мать была простой казашкой из кочевого рода, и от неё сын унаследовал монгольский тип лица. Первые 11 лет жизни будущего белого вождя прошли в станице Каркаралинской, население которой насчитывало в ту пору 862 человека. Семья жила небогато, и на плечи Лавра Георгиевича, как старшего сына, ложилось много хозяйственных забот: он опекал младших детей, брата и сестру, помогал матери, бегал на посылках и ухаживал за лошадьми – всё это закаляло натуру, помогало изнутри узнать и понять психологию и быт казаков, что впоследствии немало пригодится Корнилову. Девяти лет он поступил в приходскую школу, насчитывающую всего 23 ученика, где чтение, письмо, основы истории, географии, литературы и обязательный Закон Божий преподавали обыкновенно не педагоги, а грамотные пожилые казаки. В 1881-м году отставной хорунжий Корнилов получает административную должность в городке Зайсане, расположенном на границе с Китаем, и перебирается со всей семьёй на новое место. Здесь сохраняется прежний уклад жизни. Зайсанская станица имела репутацию медвежьего угла и насчитывала лишь 150 жителей. Между тем, здесь в разные времена работали известные русские географы, исследователи, в том числе знаменитый Н.М. Пржевальский. Местные жители, участвовавшие во многих экспедициях, с удовольствием рассказывали о путешествиях и путешественниках, о диковинных землях соседнего Китая, с которыми со временем очень близко придётся познакомиться слушавшему их повествования сыну отставного хорунжего. В тринадцать лет Корнилов отправляется в Омск и поступает в Сибирский кадетский корпус, являвшийся шестым из 30 существовавших в то время и первым провинциальным. В это учебное заведение могли поступать сыновья офицеров отдельного сибирского корпуса и гражданских чиновников из дворян, служащих в Сибири. Воспитанниками Сибирского корпуса были многие известные исследователи и учёные, десять выпускников, включая Корнилова, стали кавалерами ордена Святого Георгия в Русско-японскую войну. Вступительные испытания дались приехавшему из глубинки и имеющему весьма слабое образование будущему кадету крайне тяжело, но, несмотря на плачевные их результаты, он был зачислен в корпус, наряду с несравненно более подготовленными, холёными сверстниками, и вскоре оправдал доверие, оказанное ему этим зачислением. С первой же учебной четверти он стал по успехам во главе класса. По итогам первого года обучения Корнилов выходит в число лучших учеников. Его оценки по всем предметам колеблются от 10 до 12 баллов из 12 максимально возможных. Директор корпуса генерал Пороховщиков указывал в аттестации на юного кадета: «развит, способности хорошие, в классе внимателен и заботлив, очень прилежен… Скромен, правдив, послушен, очень бережлив, в манерах угловат. К старшим почтителен, товарищами очень любим, с прислугою обходителен». В заключительной аттестации по прошествии пяти лет можно будет прочесть также: «скромен, откровенен, правдив. Трудолюбив и постоянно с охотою помогает товарищам в занятиях. Серьёзен. Послушен и строго исполнителен. (…) К родным относится с любовью и часто пишет им письма. Со старшими почтителен и приветлив. Товарищами очень любим и оказывает на них доброе влияние…» Выпускные экзамены были сданы Корниловым на высшие баллы и, получив, таким образом, право выбора военного училища для дальнейшего обучения, он отправляется в Петербург и поступает в 1889-м году в Михайловское артиллерийское училище, куда традиционно стекались наиболее способные кадеты. Здесь трудолюбивый и старательный юнкер также отличается высокими успехами во всех дисциплинах. Лишь за поведение Лавр Георгиевич получал сравнительно низкие баллы, вследствие неприятной истории, произошедшей между ним и одним из офицеров. Последний позволил себе обидную бестактность в адрес Корнилова, и неожиданно получил от гордого юнкера отпор. Офицер был взбешён и уже сделал резкое движение, но невозмутимый юноша, сохраняя внешне ледяное спокойствие, опустил руку на эфес шпаги, давая понять, что за свою часть намерен стоять до конца. Увидевший это начальник училища генерал Чернявский немедленно отозвал офицера. Учитывая таланты и всеобщее уважение, которым пользовался Корнилов, этот проступок был ему прощён. В 1892-м году Корнилов заканчивает училище в числе первых учеников и получает назначение в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. В Туркестане Лавр Георгиевич активно занимается самообразованием, изучает туземные языки, даёт уроки ради заработка, чтобы помочь нуждающейся семье отца, занимается просвещением солдат, любимых им и отвечающих ему взаимностью. Через три года молодой офицер держит экзамены в Академию Генерального штаба и поступает туда, показав блестящие результаты (средний балл 10,93, по пяти дисциплинам – максимальные 12 баллов). Офицеры, обучающиеся в Академии, получали жалование в размере 80 рублей и вынуждены были вести крайне скромный образ жизни. Лавр Георгиевич, продолжавший помогать семье, проживал в ту пору в съёмной комнате, расположенной в мансарде, в отдалённом районе. В одно время с Корниловым в Академии проходили обучение будущие генералы императорской армии Лукомский, Эрдели, Абрамов, Бонч-Бруевич и др. Будущий Донской атаман А.П. Богаевский вспоминал Корнилова тех лет: «Скромный и застенчивый армейский артиллерийский офицер, худощавый, небольшого роста, с монгольским лицом, он был незаметен в академии и только во время экзаменов сразу выделялся блестящими успехами по всем наукам». Во время обучения в Академии происходят важные события в личной жизни Лавра Георгиевича: в 1896-м году он женится на дочери титулярного советника Таисии Владимировне Марковиной, а через год у них рождается дочь, наречённая Натальей. По окончании Академии Корнилов был награждён малой серебряной медалью «с занесением фамилии на мраморную доску с именами выдающихся выпускников Николаевской академии в конференц-зале Академии». Также ему досрочно присваивается чин капитана с формулировкой «за успешное окончание дополнительного курса». Получив право выбора места службы, Лавр Георгиевич выбирает Туркестан… - Вас же могли посадить на кол афганцы! – восклицал генерал Ионов, заключая в объятия молодого капитана. Герой-разведчик только что подал ему записку с подробным описанием крепости Дейдади и её фотографии. Обрив голову, сбрив усы и надев афганский полосатый халат, Корнилов вместе с проводниками-туркменами ночью переправились через Амур-Дарью и на рассвете, передохнув на постоялом дворе, достигли крепости. Внезапно к ним подъехал всадник, и туркмены шёпотом успели предупредить капитана, что это – афганский офицер, охраняющий Дейдади. - Кто вы и куда едете? - спросил всадник. - Великий Абдурахман, эмир Афганистана, собирает всадников в конный полк, - ответил Корнилов с поклоном. – Я еду к нему на службу. - Да будет благословенно имя Абдурахмана! – сказал афганец и уехал. Лавр Георгиевич хладнокровно подъехал к крепости, отмечая каждую деталь, сделал пять фотоснимков, произвёл съёмку двух дорог, ведущих к российской границе и, проехав среди бела дня 50 вёрст по неприятельской территории, переправился обратно на свой берег. Теперь все добытые данные вместе с подробным и содержательным докладом лежали перед генералом Ионовым. На все благодарности потрясённого Ионова, Корнилов отвечал невозмутимо и просто: - Я знал, на что шёл, но за то вы получили необходимые вам сведения. Старый генерал внимательно посмотрел на полюбившегося ему капитана. Далеко пойдёт этот невысокий, невзрачный офицер с монгольским смуглым лицом. Какую бы стезю не избрал он в будущем: разведчика, простого военного, исследователя – по любой из них далеко пойдёт. Корнилов-исследователь станет известен, благодаря изучению Афганистана, Индии, Китая, Персии, куда после вылазки в Дейдади командование стало посылать молодого офицера с целью получения самых разных сведений об этих мало известных краях. Шведские и британские географы изучали территорию Кашгарии (Восточного Туркестана), считавшейся древней, таинственной и почти неисследованной страной, их находки произвели сенсацию в научном мире. В то же самое время русский капитан с двумя помощниками изучает этот загадочный край, встречается с китайскими (Кашгария входила в ту пору в состав Китая) чиновниками и предпринимателями, налаживает агентурную сеть. В течение 18 месяцев Корнилов путешествует по Кашгарии, районам Тянь-Шаня, вдоль границ Ферганы, Семиречья, Индии и Тибета, находясь в поле зрения британской разведки, внимательно следящей за передвижениями русских. Итогом этой командировки станет подготовленная Лавром Георгиевичем книга «Кашгария или Восточный Туркестан», ставшая весомым вкладом в географию, этнографию, военную и геополитическую науку и принёсшая автору заслуженный успех. Этот труд был замечен и британскими специалистами. Как установил современный исследователь М.К. Басханов, картографический материл к английскому изданию «Военный отчёт по Кашгарии» 1907-го года представляет собой планы городов и укреплений Восточного Туркестана, опубликованные в работе Л.Г. Корнилова. За эту экспедицию Корнилов был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени и вскоре получил новое задание: на этот раз путь его лежал в малоизвестные районы Восточной Персии. Именно к этой экспедиции относится беспримерный поход русских разведчиков по «Степи отчаяния», жаркой пустыне, изображаемой на тогдашних картах Ирана белым пятном с надписью «неисследованные земли». Сотни вёрст бесконечных песков, ветра, обжигающих солнечных лучей, пустыня, где почти невозможно было найти воду, а единственной пищей были мучные лепёшки – все путешественники, пытавшиеся прежде изучить этот опасный район, погибали от нестерпимой жары, голода и жажды, поэтому британские исследователи обходили «Степь отчаяния» стороной. Русские разведчики под командованием капитана Корнилова стали первыми европейцами, которые прошли этот путь и вдобавок привезли с собой богатейший географический, этнографический и военный материал, которые позднее Лавр Георгиевич станет широко использовать в своих очерках, публиковавшихся в Ташкенте и Петербурге. В 1903-м году Корнилова направляют в Индию для изучения языков, нравов, обычаев и традиций народов Белуджистана. В то время Лавр Георгиевич уже владел пятью языками: немецким, французским, английским, персидским и урду. За время этой экспедиции Корнилов посещает Бомбей, Дели, Пешавар, Агру (военный центр англичан) и другие районы, наблюдает за британскими военнослужащими, анализирует состояние колониальных войск, контактирует с британскими офицерами, которым уже знакомо его имя. Через два года Главный штаб опубликует написанный Корниловым «Отчёт о поездке по Индии». Корнилов в бытность свою в Туркестане – фигура легендарная, почти романическая, его путешествия – великолепный материал для остросюжетных приключенческих повествований с богатым географическим и этнографическим колоритом. Но, увы, этот период жизни Лавра Георгиевича так и не нашёл пока своего летописца и остаётся вовсе не известным широкой публике. Между тем, этот период был самым счастливым в жизни будущего белого вождя, поскольку именно в Туркестане раскрылись главные его таланты – разведчика и исследователя. Никогда позднее, даже занимая высокие посты, он уже не будет иметь возможности столь полно реализовать свои многогранные способности, не будет испытывать столь полного удовлетворения от работы, не достигнет столь цельного существования, даваемое сознанием нахождения себя на своём месте. Вероятно, именно поэтому впоследствии скрытный и немногословный Корнилов с особенной теплотой и охотой будет вспоминать это время. Корнет Хаджиев, адъютант Лавра Георгиевича в его бытность Верховным Главнокомандующим, напишет в своих воспоминаниях: «Интересно и увлекательно он рассказывал сцены и картины нравов персидской истории, вспоминал произведения персидских поэтов, часто декламируя большие отрывки на прекрасном персидском языке, переводя их после слушателям. Меткость, изящество, богатство и острота цитат очень нравились присутствующим…» Л.Г. Корнилов мог войти в историю, как блестящий русский разведчик, исследователь, путешественник, и встать в один ряд со знаменитыми отважными героями – покорителями загадочных и неизвестных земель, чья жизнь стала легендой и основой для немалого числа книг и кинолент, но, увы, судьбе было угодно, чтобы совсем в иной, чуждой и тяжёлой для себя роли вошёл он в историю. Военные таланты Корнилова проявились впервые в Русско-японскую войну. Уже имея чин подполковника и недавно став начальником отдела Главного штаба в Петербурге, Лавр Георгиевич добивается отправки на фронт и осенью 1904-го года прибывает туда в должности штаб-офицера при управлении 1-й стрелковой бригады. Его боевое крещение состоялось под Сандепу. Эта операция была разработана командующим 2-й маньчжурской армией генерал-адъютантом Оскар-Фердинандом Гриппенбергом. План операции был подготовлен в расчете на переход в наступление всех трех русских армий, находившихся в распоряжении Главнокомандующего - генерал-адъютанта Алексея Николаевича Куропаткина. Но пассивное руководство действиями русских армий генералом Куропаткиным, который не решился не только ввести полностью в дело 1-ю и 3-ю армию, но и в самый ответственный момент остановил наступление 2-й армии, обратило почти выигранное русскими войсками сражение в поражение. Операция под Сандепу не раз будет рассматриваться и анализироваться в последующие годы в различных работах о Русско-японской войне, дабы предупредить повторение подобных роковых ошибок в будущем. Одну из таких работ, содержащую подробный разбор сражения и жёсткую критику командования, «Ещё раз о Сандепу», напишет и будущий соратник Лавра Георгиевича, «шпага генерала Корнилова», С.Л. Марков. Грамотным и отважным военачальником подполковник Корнилов проявил себя в битве под Мукденом. Во всеобщем хаосе ответственность за судьбу солдат легла на плечи офицеров батальонного и полового звена, и, приняв эту ответственность, Лавр Георгиевич сумел, отстреливаясь и атакуя, вывести из окружения свою уже считавшуюся уничтоженной бригаду, с ранеными и знамёнами, сохраняя полный боевой порядок. В своём докладе Корнилов указывал, что «1, 2 и 3-й полки, несмотря на крайнее утомление, большие потери, понесённые в предшествующих боях, недостаток в офицерах… и, наконец, несмотря на панику, охватившую части разных полков, отходивших по этой же дороге, держались на занятой позиции с непоколебимою твёрдостью под убийственным огнём пулемётов, шимоз и пехоты противника, ясно осознавая необходимость держаться для спасения других». За личную храбрость и правильные действия Корнилов был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. Через два года после окончания войны, Лавр Георгиевич, имея репутацию крупного специалиста-востоковеда, получает назначение военным агентом в Китай. К этому периоду можно отнести пик карьеры Корнилова-разведчика. Он изучает китайский язык, путешествует, изучает быт, историю, традиции и обычаи китайцев. Намереваясь написать большую книгу о жизни современного Китая, Лавр Георгиевич записывает все свои наблюдения. Он регулярно отправляет подробные отчёты в Генеральный штаб и МИД. Среди них большой интерес представляют в частности очерки «О полиции Китая», «Телеграф Китая», «Описание маневров китайских войск в Маньчжурии», «Охрана императорского города и проект формирования императорской гвардии»… В Китае Корнилов помогает прибывающим в командировку русским офицерам (в частности, полковнику Маннергейму), сводит знакомство с коллегами из разных стран, встречается с будущим президентов Китая, а то время молодым офицером Чан-Кайши. Одним из самых ярких эпизодов деятельности Лавра Георгиевича на посту военного агента – разведывание тайны отряда китайских войск, обучаемого по европейскому образцу и тщательно скрываемого от сторонних глаз. Чтобы разузнать всё об этом загадочном подразделении, Корнилов оделся в пышный китайский балахон, покрыл голову шапочкой с шишечками мандаринов и поехал в город, где дислоцировался китайский отряд. Там он называет себя губернатором какой-то провинции, чуть ли не посланником Богдыхана, его встречают почестями, и отряд проходит церемониальным маршем прямо перед взором русского агента, которому, как посланнику «сына неба», докладывают всё, что он должен знать. К сожалению, Корнилов не вписался в дипломатический мир, и в 1910-м году его отзывают из Пекина. Однако, в Петербург Лавр Георгиевич возвращается лишь через пять месяцев, в течение которых совершает путешествие по Западной Монголии и Кашгарии с целью ознакомления с вооружёнными силами Китая на границах с Россией. Деятельность Корнилова получила высокую оценку не только на Родине, где он получает орден Святой Анны 2-й степени и другие награды, но и у дипломатов Британии, Франции, Японии и Германии, награды которых также не обошли русского разведчика.
Глава 2.
Сто шагов разделяли враждующие армии под Самбором. Сплошным огнём покрывал противник русские окопы, и солдаты с уважением качали головами, видя сухонькую фигуру генерала, осматривавшего позиции в сопровождении нескольких офицеров, будто бы вовсе не замечающего свинцового дождя, сеющего смерть совсем рядом с ним. - Ваше высокопревосходительство, нужно пригибать голову, проходя у бойниц, - предупредил ротный командир. Генерал ничего не ответил, остановился у одной из бойниц и, медленно подняв бинокль, стал рассматривать вражеские позиции. Пули свистели, чудом не задевая его, но ни единый мускул не дрогнул на невозмутимом лице: кисмет – от судьбы не уйдёшь. Послышался негромкий вскрик – это рядом упал сражённый пулей солдат. Генерал обернулся, перекрестил убитого и прошептал: - Видно, не судьба ещё… А.А. Брусилов, не любивший Корнилова, позднее всё же отдаст ему должное в своих воспоминаниях: «Он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат, которые его любили. Они не отдавали себе отчёта в его действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость». Брусилов с самого начала войны командовал 8-й армией Юго-Западного фронта, и Лавр Георгиевич, прибыв на театр военных действий в августе 14-го, оказался у него в подчинении, возглавив 48-ю (будущую «Стальную») дивизию. Генерал Брусилов был старше Корнилова на 17 лет. Сын генерал-лейтенанта, воспитанник Пажеского корпуса, служивший в лейб-гвардии, но не получивший отчего-то академического образования, начальник кавалерийской школы, среди воспитанников которой был будущий Император Николай Второй, Брусилов был придворным генералом. Поднимавшийся от самых низов, достигший всего исключительно собственным умом, талантом и трудолюбием Корнилов был полной противоположностью ему. Может, отчасти этим фактом и объясняются изначально неприязненные отношения двух генералов. Вдобавок, энергичный и требовательный к себе и другим Лавр Георгиевич часто не устраивал начальство. Зато солдаты его боготворили. Корнилов с большим вниманием относился к их быту, стараясь поддерживать их моральный дух, требовал от подчинённых инициативности, чёткого исполнения приказаний, отеческого отношения к нижним чинам. Отличавшийся аскетичностью, часто спавший всего по нескольку часов в сутки, Лавр Георгиевич всегда заботился о том, чтобы его солдаты были сыты и имели всё необходимое. «В памяти он так и остался – в землянке, где обосновался штаб дивизии, глубокой ночью при мерцающем масляном фонаре сидит сухопарый генерал с уставшими глазами…» - вспоминал один из офицеров. Во многих операциях 8-й армии отличилась корниловская дивизия. - Корнилов – не человек, стихия, - говорил пленённый австрийский генерал Рафт. В ночном бою при Такошанах группа добровольцев под командованием Лавра Георгиевича прорвала позиции неприятеля и, несмотря на свою малочисленность, захватила 1200 пленных, включая самого Рафта, потрясённому этой дерзкой вылазкой. Вскоре после этого в ходе Лимановского сражения «Стальная», перебрасываемая на самые тяжёлые участки фронта, разбивает неприятеля в боях под Гоголевым и Варжише и доходит до Карпат, где занимает Крепну. В январе 1915-го года 48-я дивизия занимает главный карпатский гребень на линии Альзопагон – Фельзадор, а в феврале Корнилов производится в генерал-лейтенанты, его имя получает широкую известность в армейской среде. Долгие и упорные бои вела корниловская дивизия за карпатским городом Турка. Командующий, верный себе, следил за ходом боя, не обращая внимание на вражеский огонь. - Что случилось в Очаковском полку? – вдруг спросил он, заметив что-то. - До исправления телефонного провода невозможно узнать, - ответил начальник штаба. - Немедленно пошлите туда две роты из моего резерва, австрийцы вновь обходят наш левый фланг, - распорядился Лавр Георгиевич. Стоявшие рядом офицеры стали внимательно рассматривать позиции указанного полка, но ничего не смогли увидеть. Между тем, направленные роты поддержки уже приближались к цели. - Связь восстановлена! – доложили в этот момент Корнилову. – Командир Очаковского полка просит помощи против обходящих его левый фланг австрийцев! Офицеры восхищённо переглянулись, поражённые тем, как по фигурам нескольких солдат генерал сумел безошибочно понять ситуацию. Сам Лавр Георгиевич продолжал наблюдение за ходом боя. Одной из самых блестящих операций, проведённых Корниловым, является взятия городка Зборо, гордо называемого австрийцами «вторым Перемышлем». Высота, на которой располагались неприятельские укрепления, считалась непреступной: помимо природного положения, Зборо был защищён проволочными заграждениями, рядами глубоких окопов, укреплёнными огневыми точками - но именно через этот пункт лежала единственная дорога, а потому высота 650 должна была быть взята. Понимая бесполезность прямого удара, Корнилов тщательно готовит предстоящую операцию. Он каждый день рассматривает неприятельские укрепления со своего наблюдательного пункта, наносит на карту новые данные, присутствует на допросах пленных австрийцев, анализируя их поведение, отмечает на карте позиции, занятые наиболее слабыми и недисциплинированными частями. Основываясь на этих данных, Лавр Георгиевич составляет план штурма. В назначенный час русская артиллерия ураганом обрушивается на неприступную высоту, а пехота начинает наступление. Неожиданно для австрийцев главные силы русских появляются с другой стороны: обойдя высоту, они незаметно подходят к нужному месту и атакуют противника. В панике австрийцы бегут. Это было последнее сопротивление, оказанное австро-венгерскими войсками. С падением «второго Перемышля», дорога на Венгрию была расчищена. Увы, этот успех не был развит. Войска Юго-Западного фронта под командованием генерала Н.И. Иванова не сумели правильно использовать имевшиеся резервы, и перед русской группировкой в Карпатах возникла угроза быть отрезанной от основных сил. Австро-венгерцы вновь переходят в наступление, заходят во фланг и тыл корпуса генерала Цурикова, в которую входила «Стальная», и тот отдаёт приказ об отступлении. 48-й дивизии отводится роль щита, прикрывающего откат армии… Не имея точных данных о численности атакующего неприятеля, Корнилову было трудно оценить сложившуюся обстановку, подлинную картину из опросов пленных и захваченных документов удаётся выяснить слишком поздно: противник окружает «Стальную» на берегах реки Дуклы. В кровопролитных боях только один Ларго-Кагульский полк и батальон Очаковского полка сумели вырваться из окружения, сохранив все знамёна дивизии. Сам Корнилов, взяв на себя командование одним из батальонов, остаётся прикрывать отход уцелевших частей и отдаёт приказ стоять до конца. Нужно как можно дольше держать противника, чтобы дать отойти основным силам. Таким образом, всю мощь неприятелю пришлось сосредоточить на разгроме одной дивизии, недаром носившей своё гордое имя. Батальон, возглавленный Корниловым, был уничтожен полностью. В живых осталось семь человек. Сам генерал получил два ранения в руку и ногу. Четверо суток минуло прежде чем 29-го апреля их, до последнего пытавшихся прорваться к своим, израненных и обессиленных, нашли и взяли в плен прочёсывавшие лес австрийцы. «Стальная» погибла, но, во многом, благодаря этой жертве, были спасены основные силы 3-й армии, в которую она была переведена в составе корпуса генерала Цурикова. Правда, позже в ходе разбирательства, Цуриков, питавший давнюю неприязнь к Корнилову, будет обвинять именно его в трагической гибели 48-й дивизии и требовать суда над Лавром Георгиевичем. Между тем, командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов высоко оценил подвиг Стальной дивизии и направил Верховному Главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу ходатайство «о примерном награждении остатков доблестно пробившихся частей 48-й дивизии и, особенно её героя, начальника дивизии генерала Корнилова». Уже 28-го апреля 1915-го года Государь подписывает указ о награждении Корнилова орденом Святого Георгия 3-й степени.
Солнце заливало площадь румынского городка Турн-Северин. Щуря и заслоняя от солнца глаза, русский военный агент, капитан 2-го ранга Ратманов шёл вдоль группы бежавших из плена солдат, записывая их имена в блокнот. Окончив опрос, офицер скомандовал: - Шагом марш! Девятеро из десяти солдат повернулись и ушли, а десятый, маленький, худой оборванец с измождённым лицом остался стоять. - Ты что? – спросил Ратманов. – Тебе что-либо надо сказать? - Да, надо, - отозвался беглец. – Я генерал-лейтенант Корнилов. Из 60 русских генералов, оказавшихся в плену в ходе Первой Мировой войны, только один решился на побег. Первый раз Корнилов пытается бежать из замка Нейгенбах, элитного лагеря для высших и старших офицеров, захватив аэроплан. После этого его переводят в Лекский замок, лишённый сношений с внешним миром. В Лекском замке находилось несколько десятков пленных русских генералов, среди которых оказался и Е.И. Мартынов, бывший начальник Корнилова по Заамурскому округу пограничной стражи, где Лавр Георгиевич служил незадолго до войны. В своё время по указанию Мартынова Корнилов проводил дознание о систематическом снабжении расположенных в Маньчжурии войск недоброкачественными продуктами. Проведя расследование, Лавр Георгиевич установил не только факты такого снабжения, но и факты порчи продуктов в результате халатности чиновников, а также взяточничество. Дело было передано военному следователю, деятели хозяйственного управления, включая помощника начальника округа Сивицкого, были привлечены к следствию, были вскрыты факты тотального воровства, но начальник пограничной стражи и по совместительству министр финансов В.Н. Коковцев добился высочайшего повеления о прекращении дела, бросающего тень на работу его ведомства. После этого Сивицкий с подельниками стали писать в Петербург письма, обвиняя в них Мартынова и Корнилова в преступной предвзятости, подтасовке фактов и травле чинов управления снабжения по личным мотивам. Возмущённый Мартынов подал в отставку и опубликовал часть следственных материалов, за что оказался под судом. Корнилов же по собственному прошению был переведён из Пограничной стражи обратно в Военное ведомство… И, вот, теперь судьба снова свела генералов в Лекском замке, куда Мартынов попал после того, как в начале войны аэроплан, на котором он с лётчиком А.А. Васильевым вылетел на разведку, был сбит противником. Корнилов вновь решает готовить побег. Мартынов обращается к корыстолюбивому кастеляну замка, обещая ему 20 тысяч крон золотом, если тот поможет в организации побега. Но кастелян обо всём донёс начальству, и план сорвался. При этом Корнилов остался в стороне, так как его имя не фигурировало в переговорах с кастеляном. После этой неудачи охрана пленных была усилена, а надзор за пытавшимися бежать генералами стал особенно строгим. Надо сказать, что условия, в которых содержались пленные, были более чем удовлетворительны: они имели хорошее питание, медицинскую помощь, возможность делать покупки и держать денщиков и ординарцев. Пленные генералы могли даже получить личную свободу при условии подписи о дальнейшем неучастии в войне вплоть до её окончания. После 2-х попыток побега Корнилову предложили предоставить большую свободу, если он не будет стремиться бежать вновь. Генерал резко отказался и просил не делать ему больше подобных предложений. Ни усиление надзора, ни посулы не изменили намерений Лавра Георгиевича, и вскоре он составил новый план побега. Перестав есть и спать и ограничившись только питием крепкого чая, вызывающего сердцебиение, Корнилов добился перевода в лагерь-госпиталь. Перед охраной оного был зачитан приказ, где в частности говорилось: «Военное командование видит в генерале Корнилове человека в высшей степени энергичного и твёрдого, решившегося на всё, и убеждено, что оный от замысла побега не откажется, болезнь лишь симулирует, дабы легче повторить попытку бегства. Бесспорно, что в случае удачного побега в настоящее время державы нашли бы в нём серьёзного, военным опытом богатого противника, который все свои способности и полученные в плену сведения использовал бы для блага России и вообще наших врагов. Обязанность каждого этому воспрепятствовать. Высшее военное командование приказывает генерала Корнилова, хотя и тайно, но строго охранять, каждое сношение с кем-либо запрещать, в случае попытки побега, воспрепятствовать этому любой ценой». В заключении сообщалось, что всякий, кто решиться способствовать побегу Корнилова, будет караться смертной казнью. Вскоре по прибытии Лавра Георгиевича в лагерь к нему явился помощник аптекаря, чех Франтишек Мрняк. Этот человек, поражённый приказом, полученным относительно пленного русского генерала, и его выясненной после этого биографией, решил помочь ему осуществить побег. «Какой бы здесь начался переполох, если бы мы с генералом Корниловым сделали прогулку за границу… - думал Мрняк. – И как было бы прекрасно, наконец, уйти из страны рабства туда, где за свободу славянских народов проливают кровь и жертвуют жизнью…» - Присаживайтесь, - предложил Лавр Георгиевич вошедшему чеху, недоверчиво разглядывая его. – До меня дошёл слух, что вы слишком заметно интересуетесь моей особой и участью. Советую вам вовремя это оставить. Иначе вы будете иметь крупные неприятности. Я знаю австрийские законы и знаю, что вас ожидает. Будьте поэтому осторожны и не подвергайте себя опасности. Мрняк был потрясён словами генерала, но ничто уже не могло изменить его решимости помочь ему бежать. Для успешного побега необходимы были документы, вещи, деньги и точный маршрут пути. Маршрут наметил сам Корнилов по добытой карте Австро-Венгрии. Остальное ложилось на плечи его помощника, которому генерал дал 300 крон в дополнение к имеющимся у него 180-ти. Мрняк распоряжается ими как нельзя лучше: покупает два чистых бланка отпускных удостоверений, ставит на них печать в канцелярии, заполняет их на вымышленные имена, поделывает подпись начальника госпиталя, приобретает два поношенных штатских костюма, два ранца, револьвер и бинокль. Карта, компас и электрический фонарик у генерала уже были. Помогали организации побега также вестовой Корнилова Д. Цесарский и пленный русский санитар Мартьянов. Побег был назначен на 11 августа 1916-го года. Мрняк покупает в городе продукты, которых должно хватить на несколько дней и пишет письмо родным: «Лучше смерть, чем жизнь невольника… Убегаю вместе с пленным русским генералом Корниловым в Россию… Твёрдо надеюсь, что нам это удастся…» Уже запечатанное письмо он забывает в ящике стола, и позже эта досадная оплошность много повредит делу и дорого обойдётся самому Мрняку. Корнилов переодевается в костюм Цесарского, а тот занимает его место, дабы изображать спящего генерала. Выпрыгнув из окна уборной, Лавр Георгиевич направляется в аптеку, где его уже ждёт Мрняк. Там он переодевается в форму австрийского солдата, надевает тёмные очки, и вдвоём они покидают госпиталь и направляются на станцию, где благополучно садятся в поезд. На другие сутки беглецы прибывают в Карансебеш, вокзал которого оцеплен войсками: письмо Мрняка уже обнаружено. Однако, проверив документы, их пропускают. Дальнейший путь лежит через лес. По расчётам Корнилова до границы оставалось каких-то 30 часов, но прогнозы эти оказались неточными. Вдобавок из-за потери компаса, продвижение сильно осложнилось. Приходилось пробираться малопроходимыми местами, избегая постов и местных жителей, нередко подолгу кружа на одном месте. Продукты закончились, и после пяти дней плутаний путники не знали, где точно они находятся. Мрняк решается зайти в одиноко стоящую деревенскую постройку, чтобы купить еды и узнать собственное местонахождение. Но там его задерживает пограничная стража… Корнилов остаётся один. Около трёх недель он передвигается по ночам, скрываясь днём в дуплах и корнях деревьев, питаясь ягодами, и, наконец, выходит к румынской границе. Ночью, собрав последние силы, он переплывает реку Дунай и оказывается на территории союзного государства. По возвращении в Россию Корнилова осыпают почестями, его имя становится известно всей стране. В Ставке генерала принимает Император и вручает ему орден Святого Георгия, газеты и журналы публикуют портреты героя, статьи о нём и интервью с ним, Омский епископ шлёт телеграмму, в Петрограде чествуют юнкера родного Михайловского училища, земляки из станицы Каркаралинской присылают нательные крест и образок… Восстановив силы после пережитых приключений, Корнилов снова отбывает на фронт, получив назначение командиром 25-го корпуса Особой армии генерала В.И. Гурко, в должности которого будет оставаться до трагических событий февраля-марта 1917-го года…
* Франтишек Мрняк останется жив. Смертную казнь ему заменят пожизненным заключением, которое, впрочем, тоже не продлится долго. |
