|
"Заговор Корнилова" (И. Солоневич)
Исторические изыскания, конечно, имеют своеобразную прелесть. Иногда они напоминают не то крестословицы, не то благородную страсть к собиранию старых почтовых марок. Занятие, хотя и мирное, но более или менее бесполезное. Сейчас в эмигрантской печати весьма популярны исторические изыскания по поводу заговора ген. Корнилова. Изыскания эти стоят весьма немногого. Да, конечно, интересное чтение. Массовому читателю небезинтересно, так сказать, «окунуться в прошлое» и, сидя в парижском кафе, незримо присутствовать на чемпионате весьма вольноамериканской борьбы между Керенским, Деникиным, Милюковым и... памятью генерала Л. Корнилова. В этом чемпионате ген. Л. Корнилов занимает самую безвыигрышную позицию: он уже заплатил своей жизнью за Россию - и ему не до дискуссии.
Я совершенно не хочу вдаваться в детективно-романтические подробности корниловского заговора. Нет никакой возможности ни доказать, ни опровергнуть существование того романтического гардемарина, которому-де было поручено ухлопать душку Керенского и который, вместо выполнения этого поручения, взял и расплакался на жилетке этой самой душки. Нет никакой возможности установить или опровергнуть так называемые «детали происшествия», установить или опровергнуть существование и методы действия десятков лиц, принимавших в этом происшествии более или менее деятельное участие. И – совершенно не в этом дело. Заговор Корнилова, конечно, был. Я лично принимал в нем некоторое участие – на весьма десятых ролях, при ген. Дутове, которого я по тогдашней наивности моей считал серьезным человеком. Серьезным человеком ген. Дутов не оказался. Впрочем, серьезным человеком не оказался и я, – не было еще опыта. Но и не в этом дело. Дело вот в чем. Заговор ген. Корнилова реально существовал, и он не удался. В этом заговоре – или, точнее, в неудаче заговора, виноват был, в частности, ген. Л. Корнилов. И виноват был никак не в существовании заговора, а только исключительно в его неудаче. Вина ген. Л. Корнилова очень велика исторически, но морально на Лавре Георгиевиче никакой вины нет: он сделал все, что он мог и что он умел. Было бы лучше, если бы ген. Л. Корнилов обладал бы кое-какими конспиративными навыками, но мы не имеем никакого права упрекать боевого русского генерала (даже и принимая во внимание побег ген. Л. Корнилова из германского плена) – за отсутствие у него этих конспиративных навыков. Это – не его дело и не его специальность. Судья ему – только Господь Бог. Поставим вопрос в несколько иную плоскость. Заговор Корнилова БЫЛ и этот заговор провалился. Провалился, как говорится в газетной хронике, «при благосклонном участии» А. Ф. Керенского. Об этом благосклонном участии много можно было бы рассказать – но сейчас не до этого. Но вот что самое важное: в результате провала этого заговора – в России сейчас сидит Сталин. В тысячу девятьсот семнадцатом году можно было строить всякие мрачные теории о том, что будет с Великой Империей, если во главе ее не устоит Александр Кратковременный, – но того, что случилось на самом деле – никто предположить не мог. Наша тогдашняя фантазия еще не была достаточно развита. Теперь она, в результате национализации, коллективизации и эмиграции, несколько усовершенствовалась. И теперь вопрос о корниловском заговоре надо бы поставить совсем в иную плоскость: этот заговор был отчаянной и неудавшейся попыткой СПАСТИ РОССИЮ. Если бы этот заговор удался, – то уж теперь, имея за своей спиной опыт Муссолини и Гитлера, Ленина и Сталина, колхозов и ОГПУ, – мы можем с полной уверенностью сказать – при победе Корнилова рая земного, может быть, и не было бы, но уж, во всяком случае, не было бы рая социалистического, А. Ф. Керенский, может быть, и не занимал бы пост министра юстиции (каковой пост для него ген. Л. Г. Корнилов все-таки предусмотрел), но он не сидел бы в Париже и не издавал бы свой журнал (каковой журнал, по моему скромному мнению, решительно никому не нужен), а все мы – не сидели бы по эмиграциям и колхозам. Детективно-романтические детали всего этого происшествия мы уж лучше предоставим будущему Эдгару Уоллейсу. Он их раздраконит получше Керенского. Вероятно, будет поставлен и соответствующий фильм – с самоваром, графинами и графинями и с прочей развесистой клюквой. Дело не в деталях. Дело вот в чем: При полной импотенции временного правительства, «запломбированный вагон» стал захватывать власть в свои руки. Перспектива этого захвата всякого русского человека вгоняла в жуть – вгоняла она и меня. Со всей этой запломбированной шатией всякие душки из временного правительства обращались с исключительной нежностью. Ленина, обвиненного в государственной измене, в получении денег от германского генерального штаба (он эти деньги и в самом деле получил), выпустили, видите ли – на честное слово. И выпустил его Керенский. В петербургском гарнизоне было сконцентрировано около трехсот тысяч петербургских дворников, рабочих и всяких прочих «ратников ополчения», которые торговали семечками, на фронт идти не хотели и которые готовы были поддержать (впоследствии и поддержали) всю эту запломбированную шатию. Что же было делать? Так и смотреть, как душка Керенский главноуговаривает петербургское отрепье и делает изысканные жесты перед запломбированной шатией? И равнодушно присутствовать при полном параличе власти? И ждать, пока этот паралич не приведет к своим неизбежным последствиям? Вот он – и привел. Ген. Л. Г. Корнилова можно обвинять только в одном: в том, что заговор его не удался. Но генералу Л. Корнилову удалось нечто иное: Он не делал изысканных жестов и не произносил патетических речей. Он также не бежал в бабьей юбке и не оставлял на произвол судьбы людей, которые ему верили. Он пошел до конца. И конец этот он нашел в бою. Нет, не нужно никаких детективно – исторически – романтических изысканий.Сейчас, двадцать лет спустя, дело совершенно ясно. Да, Керенский кое-как жив. Да, тело Корнилова большеивки сожгли и развеяли в прах. Но жива идея не Керенского, а Корнилова. Кто пойдет за Керенским? Никто. Кто пойдет за Белой Идеей? Пойдут миллионы. И Александр Федорович Керенский сделал бы намного лучше, если бы вместо детективных романов – взял бы, пошел бы в церковь, зажег бы свечу и помолился бы за упокой души раба Божьего Лавра, которого он, раб Божий Александр – продал и предал – вместе с ним продал и предал нашу Родину. Раб Божий Лавр останется в памяти России героем и символом. Раб Божий Александр останется актером и фигляром, притчей во языцех и поношением человеков. Несоизмеримые масштабы. Разница между посредственностью и героизмом. Между бабьей юбкой и подвигом. Между Белой Идеей и Учредиловкой. Нет, памяти Лавра Георгиевича Александру Федоровичу трогать бы не стоило. Мертвый человек иногда бывает живее живого человека. И живой человек иногда бывает мертвее мертвого. Лавр Георгиевич – он совсем живой. Ибо именно он является родоначальником Белой Идеи и Белой России, и этого права первородства никакие душки у него отнять уже не могут.
«Голос России», № 38, 16 марта 1937 г. |
